Часть II: Кристина.
Глава III

Случайно узнав, что Эрик жив, я осознала, что уже не могу без него жить.
Я пыталась. О, как я пыталась! Я могу убежать в главную спальню поместья и, захлопнув дверь, запереться на ключ, но моё сердце пересилит разум. Его голос снова будет взывать ко мне тем же сладостным нежным тоном, который зажигал в моей душе огонь, и я стремилась к нему, как мотылёк к яркому свету. Может, я увижу его из окна? Может, он стоит на улице? Как только спустилась ночь, я бросилась к окну и выглянула. Я не могла бороться с ним; я не могла бороться с собой. Вероятно, единственным человеком, который мог встать между мной и моим ангелом, был Рауль, и он всё ещё не возвращался из Лондона. Через несколько секунд я выйду из спальни и пойду собираться, чтобы поехать вечером в Оперу.

Где бы я ни была, я везде искала Эрика. Временами я спускалась к берегу подземного озера. Я смотрела на смутный голубоватый туман, который стелился над холодной водой. В моей голове, вокруг мне слышался Эрик. Он говорил о своей любви ко мне, о том, как наши души были глубоко связаны между собой, как давно мы не объяснялись в любви. Его голос звучал у меня в ушах, хотя самого Эрика не было рядом. Доведённая до безумия своим молчанием, я выкрикнула его имя. Эрик тотчас же показался рядом, протягивая ко мне руки.
Я больше, чем когда-либо, была теперь рабыней нашей страсти.

Однажды мы поздним вечером пели в его доме на озере арию о предательстве и любви Дездемоны. Эрик пел партию её грозного возлюбленного, я пела за Дездемону, жаждущую любви. Черты Эрика исказили гнев и вожделение, которые втягивали меня в мир, где не существовало разумных мыслей. Там были одни лишь ощущения, мрачные эмоции, которые приливной волной накатывали на меня. Я с радостью отдалась разумом Эрику, и снова почувствовала, что мне крайне необходимо отдать ему всю себя. Я медленно подошла к нему. Он посмотрел на меня из-за органа вопросительным взглядом своих золотистых глаз, и в моей душе возник ответный отклик. Я остановилась рядом и, посмотрев на него, медленно прикоснулась рукой к его щеке.

Его губы зашевелились, но с них не слетело ни одного слова. Его измученные глаза наполнились слезами. Он встал и сжал пальцами мою руку. Я приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щёку. Другой рукой Эрик обнял меня за шею и страстно поцеловал меня в губы, заставив пылать моё сердце и разум. Через мгновение он прервал наш поцелуй, его глаза горели страстным желанием. Я откинулась, прижалась к нему и руками обхватила его за шею.

Эрик поднял меня на руки и понёс в комнату, которая когда-то была моей. Даже спустя все эти годы она не изменилась. Мои серебряный гребень и расчёска, как и прежде, лежали на туалетном столике. Эрик осторожно положил меня на постель и, сев рядом, провёл пальцами по моим волосам и линии моих губ. «Я люблю тебя, Кристина», – сказал он. Я как будто тотчас же перенеслась в ту первую ночь, когда мы оба полностью поддались своей страсти. В его нежном глубоком голосе чувствовалась какая-то осторожность. Он до сих пор боялся, что я исчезну.
«О, Эрик, – прошептала я и протянула к нему руки. – Я так скучала по тебе».

Через несколько мгновений мы соединились в жарком объятии, губы Эрика шептали мне на ухо и невесомыми поцелуями покрывали мои веки и шею, мои пальцы обхватили его предплечья и плечи. Прошло семнадцать лет с тех пор, как я в последний раз занималась любовью. После того, как мне сказали, что я могу умереть при повторных родах, Рауль стойко отказывался спать со мной.

Эрик оживил в моём теле эмоции, которые, как я думала, я подавила ради своего блага. Они восстали из глубин моей души, избавив меня от всего: от муки сознания того, что Эрик умер, от уз безбрачия, от придирчивой мысли, что, может быть, я уже не такая привлекательная, как когда-то была…

Позже мы лежали, пылая от физической близости, я была в объятиях сильных рук Эрика. Сам он был в раздумье, его глаза потускнели, его разум где-то блуждал, кто бы только знал, где. Я улыбнулась и коснулась пальцами его шёлковых волос. «Эрик, – произнесла я. Он вздрогнул и посмотрел мне прямо в глаза. – Почему ты отпустил меня, Эрик? Почему ты отпустил меня с Раулем?».

«Я должен был дать тебе выбор, Кристина», – просто ответил он, играя одним из моих локо-нов, наматывая его на палец. «Я понял, что не могу вырвать тебя из твоего мира. Я дал тебе возможность жить под лучами солнца».

«Тогда почему ты разыграл свою смерть передо мной?» Страдания подобно острому ножу вонзились в меня, когда в моей душе ожили мучения этих семнадцати лет, и по моим щекам опять потекли слёзы. Глаза Эрика округлились, он нежно вытер мои слёзы кончиком пальца и поцеловал меня в лоб.

«Ты никогда бы не ушла, – пробормотал он. – Я думал, что ты согласилась остаться со мной, чтобы обезопасить этого мальчишку. Я понял, что был абсолютно неправ. Я сожалею, Кристина». Я смахнула слёзы, которые бесшумно потекли по его впалым щёкам.

Его ложь оставила глубокий, кровоточащий шрам на моём сердце, но я понимала, что уже никогда не смогу жить без Эрика. Он был той частью меня, которую я всегда прятала и больше всего боялась, но без которой я не могла бы существовать. Эрик пылал от чувственной страсти, которая заставляла моё сердце бешено колотиться в груди. Эрик поглотил меня. Его огонь обжёг меня.

Той ночью, когда я пела партию Дездемоны, Эрик овладел мной, и его образ снова запечатлелся в моей душе. Взглядом он сказал мне, что моей душе ничего не остаётся, кроме как слиться с его душой, и я хотела, чтобы так и было. Я хотела быть его, чувствовать кожей его обжигающее тепло. Я никогда не понимала значения истинной страсти до тех пор, пока не занялась любовью с Эриком.

Дорогой, милый, наивный Рауль! Как осторожно он обходился со мной! Как будто я была китайской фарфоровой куклой, которая может разбиться. Он покрывал меня нежными невесомыми поцелуями, бормотал о том, как сильно любит меня. О, те чувства, которые возникали, когда Рауль и я занимались любовью, были ничем по сравнению с ураганными ощущениями, свирепствовавшими во мне, когда я была с Эриком.

Наша близость казалась естественным отголоском нашей страсти. Что-то в глубине моего разума напоминало мне, что я была замужем за Раулем, но я неустанно доказывала себе, что замуж я впервые вышла именно за Эрика, и мой первый муж был ещё жив. Всё, что угодно, всё ради того, чтобы уступить страстному желанию быть с Эриком… Наши души слились в одно в ту ночь, когда мы зачали Кристиана, и я поняла, что даже после семнадцати лет они были до сих пор так тесно связаны друг с другом, что безусловно даже Бог не смог бы помешать этому союзу.

Или Он мог? Не важно. Я была послушной рабой Эрика, а он был моим. Его голос подобно грому раздался в передней прямо перед тем, как он поднял меня на руки и отнёс в мою спальню. Его сильные руки ошеломили меня, заставили полностью подчиниться; его ясное величие и власть объяли меня, сделав меня бесформенной плотью в его руках. Он всегда был властителем, я была рабыней, кроме той одной, особенной ночи…

Мы лежали в постели, его руки привычно обнимали меня после акта любви. Неожиданно в моей голове пронеслась мысль. Оглядываясь назад, я удивилась, как могла вообще забыть про это, особенно в свете того, как много я думала о Кристиане с тех пор, как узнала, что Эрик жив. Я поднялась и начала одеваться. Обычно первым вставал Эрик, и его удивлённо поднятые брови показали мне, как сильно его обеспокоило то, что первой на этот раз встала я.

«Что-то не так?» – спросил он.

«Нет», – сказала я дрожащим голосом. В действительности меня всю трясло от страха.
 

Да, что-то не так, – настойчиво произнёс Эрик тем же тоном, который я так часто слышала от Кристиана. – Думаешь, ты сможешь скрыть это от меня, Кристина? В чём дело?»

«Просто… это трудно объяснить, Эрик. После того, как родился Кристиан, доктор сказал, что мне больше не следует иметь детей».

Эрик поднялся на постели. В первый раз, насколько я помню, на его лице отразился взгляд, полный сомнений. «Это тебя огорчает?» – спросил он.

«Нет, не совсем, – сказала я. – Кристиан для меня всё, о чём я могу только просить, Кристиан и ты, Эрик!».

«Почему у тебя не может быть больше детей?».

«Это были очень трудные роды, – просто ответила я. – Я могла умереть».

Лицо Эрика побледнело, круги под его глазами стали ещё темнее. Он покачал головой, его глаза расширились. «Я идиот», – сердито пробормотал он, проведя пальцами по волосам.

Я в изумлении вышла из комнаты, возможные последствия сегодняшней ночи прогремели в моей голове отзвуком неистовой грозы. Что если… Бог знает, раз это случилось однажды, почему же не во второй раз? Если одни роды не убили меня, возможно, другие девять месяцев душевных мук сделают это! Последние несколько месяцев перед рождением Кристиана были наполнены мрачными тревогами, от которых в груди съёживалось сердце. Я не смогу снова пережить всё это, не смогу! Резкая боль пронзила мои губы. Я почувствовала кровь. Я приложила палец к губам и посмотрела на его красноватый кончик. Кровь, алая кровь. Каждый грешник платит по счетам. Возможно, Бог после всего не благословил наш с Эриком союз…

Я только успела выйти за дверь, которая выходила на затуманенное голубоватое озеро. Я почувствовала, что Эрик стоит позади меня, и обернулась. Он пристально смотрел на меня, его глаза сверлили меня из-под белой маски. «Выпей это», – сказал он и протянул мне чашку, из которой шёл пар.

«Что это?».

«Настойка. Ты должна выпить это сейчас же, Кристина».

Я взяла чашку из его рук и выпила. В мгновение у меня в животе начались судороги. Я скорчилась от боли, мои руки сжались у диафрагмы. Боль была определённо такая же, которую я испытывала прямо перед тем, как родился Кристиан. Я помню, как Эрик обхватил меня за плечи и отвёл меня обратно в дом. Я опустилась на диван.

Комната расплывалась у меня перед глазами. Лицо Эрика колебалось у меня перед глазами, в то время как начинались всё новые судороги. Я неожиданно почувствовала тошноту в животе. Эрик протянул мне глубокую миску и вытер мне лицо холодным влажным платком.

«Мне жаль, что ты себя так плохо чувствуешь, но это необходимо, – сказал он. – Из-за этой настойки не будет… недоразумений… от сегодняшней ночи». Эрик поднял меня на руки и отнёс обратно в спальню, где осторожно положил меня на постель. «Тебе следует отдохнуть, Кристина, – прошептал он мне на ухо и погладил меня по щеке. – Спи спокойно, моя дорогая».

«Эрик, я не могу остаться», – сказала я. Его золотистые глаза кружились передо мной. Неожиданно передо мной уже было три Эрика, и все они пристально на меня смотрели. Я ухватилась за простыню и отвела взгляд.

«Сейчас у тебя нет выбора, – ответил Эрик. – Ты отдохнёшь до утра. Я найму экипаж, который отвезёт тебя обратно в поместье. Сегодня ночью я доставлю записку, которая объяснит твоё отсутствие». Он взял меня за руки, затем поднялся и встал в дверях. Его фигура тёмной тенью выделялась на свету, который шёл из передней.

«Ты проведёшь эту ночь со мной?» – спросила я с надеждой в голосе.

«Нет!» – грубо ответил Эрик. Я потянула на себя одеяло, которым меня укрыл Эрик, моё сердце учащённо забилось от испуга. Когда Эрик взглянул на меня, я увидела, что его ярко светящиеся под маской глаза смягчились. «Я не посмею», – прошептал он, развернулся на каблуке и вышел из комнаты.

Я думала, что больше мы не будем заниматься любовью. Как не похоже на меня – недооценивать человека, который обладает таким гением. Позже Эрик объяснил мне, как некоторые средства предотвращают нежелательную беременность. Я никогда такого не видела. Рауль никогда не предлагал мне выхода из нашего затруднительного положения в связи с интимной близостью.

Я начала навещать Эрика всё чаще и чаще. Я не могла оставаться в стороне. Он был как нар-котик, который овладел моим разумом, моими мыслями, всем моим существом. Он подарил мне новую жизнь. Мы жили мечтой, что как муж и жена мы провёдем несколько часов каждой ночи каждую неделю.

И это несмотря на то, что я понимала – нашей сказке скоро должен был прийти конец.

Рауль планировал вернуться из Лондона на следующей неделе.

Его письма были полны нежной любви. Он всегда в первую очередь спрашивал меня о Кристиане, затем интересовался, как я себя чувствую. Я отвечала, что в последнее время испытываю чрезвычайный прилив сил и что с нетерпением жду его возвращения. Рауль, казалось, был доволен моими ответами. Если бы он только знал, почему я была такой живой…

Кристиан стал замечать мои частые поездки в Оперу. Как-то раз он весь день сновал за мной по всему поместью, желая помочь мне с маленькими домашними делами, которые я выполняла. Когда он взял глубокую миску, использовавшуюся для приготовления торта на ужин, я вздрогнула и повернулась к нему.

«Кристиан, – сказала я. – Тебя что-то беспокоит?».

«Нет, мама», – ответил мой сын. Он поставил миску перед собой на стол и присел на стул. Проведя пальцами по своим прямым чёрным волосам, он поднял на меня взгляд. Моё сердце не-ровно забилось. Его глаза с каждым годом становились всё более золотистыми. Карие оттенки, которые он явно унаследовал от меня, медленно исчезали.

«Тебя что-то беспокоит», – возразила я, взяла в руки тарелку и начала смешивать тесто.

«Ты же знаешь, что для этого у нас есть слуги».

«Да, помню, – ответила я. – Иногда я люблю сама кое-что поделать. Итак, ты скажешь мне, в чём дело, Кристиан?».

«В последнее время ты зачастила в Оперу, мама».

«Это не должно тебя удивлять, Кристиан. Ты выступаешь совсем недавно. Новые директора, кажется, просто очарованы тобой».

«О, они думают, что я играю великолепно», – ответил он с некоторой иронией в голосе. «Правда, они любят меня, потому что я привлекаю публику. Ты знала это, мама? Люди приходят смотреть не только оперу, но и мои выступления!». Он резко замолчал. Я невольно взглянула на него.

Ложка выскользнула у меня из рук и со звоном упала в миску. Кристиан пристально смотрел на меня тем обвиняющим взглядом, которым меня всякий раз одаривал Эрик, когда упоминалось имя Рауля.

Мой сын знал, что я посещаю Оперу не для того, чтобы смотреть его представления.

«Что ты сказал, Кристиан?»

Он поднялся и подошёл к одному маленькому квадратному окну кухни, сложив руки за спиной. Я смотрела на его руки, которые были почти точной копией рук его отца. Его длинные пальцы перекрывали и обвивались друг вокруг друга, кожа на них стала совсем белой от того, что Кристиан сильно сжимал руки. Он щёлкнул языком. «Я наблюдаю за тобой каждый вечер, мама, – начал он. – Когда я сижу за фортепиано, я иногда отвлекаюсь от нот. Я смотрю на ложу отца». Кристиан развернулся ко мне. Его лицо покраснело. «Тебя там не бывает, мама. Ты ездишь в Оперу почти каждый вечер, но ты не посещаешь мои выступления. Почему же ты ездишь в театр, мама?»
«На что ты намекаешь, Кристиан?» Я почувствовала, как в моей груди волнами накатывает гнев. Он был прав, безусловно прав. Я не собиралась смотреть его концерты. Я много раз видела, как Кристиан выступает, и каждый раз для меня был особенным. Я любила смотреть, как он играет. Но я не могла выкинуть из головы его отца. Эрик взывал ко мне, даже когда я не была в Опере. Его голос пел мне, шептал о любви. Его образ умолял меня вернуться к нему. Я поняла, что снова нахожусь под действием его чар, но в тоже время я не хотела разрушать их. Я была права, желая вся-кий раз, чтобы Эрик заключил меня в свои объятия.

«Кого ты ищешь, мама? У тебя с кем-то интрижка?».

Моё горло сжалось от бешенства. Неожиданно всё в комнате приобрело красный оттенок. Я словно разъярённый орёл набросилась на него с другого конца стола. Разжав ладонь, я ударила Кристиана по лицу.

От моего удара он отступил на шаг назад. Его рука поднялась к щеке, глаза округлились и расширились. От его взгляда, полного страдания, унижения, падения и полного неверия, которые проступили в его чертах, в моих глазах заблестели слёзы. Я никогда прежде не поднимала на него руку.

«Не говори со мной так, Кристиан!» – воскликнула я, задыхаясь от рыданий, которые вот-вот должны были вырваться наружу из самых глубин моего существа. «Я твоя мать! Не требуй у меня отчёта в моих действиях! Они тебя не касаются».

Он развернулся на каблуках, промчался к двери кухни, остановился и повернулся ко мне. «Думаешь, отец не узнает?» – спросил он. Должно быть, я побледнела, потому что мои щёки сразу похолодели. В глубине его блестевших золотом глаз светилось торжество. «А! Это тебя пугает, не так ли, мама?» Он медленно повернулся ко мне лицом, впившись взглядом мне прямо в глаза. Я увидела, как его лицо стало напоминать лицо Эрика, оно светилось тёмным торжеством оттого, что у него есть надо мной какая-то власть, некая сила, которой он будет управлять мной.

«Нет, я не скажу ему, мама, – сказал он холодным тоном. – Я не скажу! Отец вернётся через несколько дней, и если твои поездки в Оперу не прекратятся, то он сам заметит всё. Может быть, он проследит за тобой. Ты не можешь прекратить встречи с Эриком или нет, мама? Пусть будет так». Кристиан остановился справа от меня и снова посмотрел мне в глаза. Я отвернулась от него, чтобы скрыть страх, который, я была уверена, он заметит. «Может быть, на этот раз отец убьёт его!». Я услышала звук его шагов, когда он пересёк комнату и хлопнул за собой дверью.

Я не знала, что планирует Кристиан. Если бы я знала, то я бы предупредила своего сына, что его планы непременно провалятся. Никто, насколько я знаю, даже не бросал вызов Эрику и уж тем более не выигрывал. Годы в чём-то повредили ему, но не настолько, чтобы заурядный человек сравнялся с ним по интеллекту. У Кристиана был шанс это сделать; как-никак, он был плоть от плоти Эрика! Но в нём была только половина Эрика, всего лишь половина. У Эрика был жизненный опыт, хитрость и безжалостная власть, о которой Кристиан мог только мечтать, и сила Эрика состояла в том, что он без колебаний воспользовался бы своими талантами.

Той ночью, когда я шла в карете, которая отвезла бы меня в Оперу, у меня дрожали руки. Я стиснула пальцы и сложила руки на коленях, но они всё равно тряслись. Сердце в груди стучало как молот, его ритм глухо отдавался у меня в ушах. Что-то было не так. Что-то должно было произойти. Я чувствовала это. Кожу покалывало. Когда карета мчалась по Парижу, я выглянула из окна кареты и увидела серые облака, окутавшие полную луну.

«Облака скрыли луну, – пробормотала я. – Какое зло затевается сегодня ночью?» Я засмеялась, немного надеясь, что звук моего голоса успокоит меня. Вместо этого от натянутого смеха по моей коже побежали мурашки.

Я медленно прошла через боковой вход театра, затем пошла по коридору в гримёрную Кристиана. Я надеялась, что смогу уговорить Эрика завлечь меня через зеркало моей гримёрной, прямо как в ту первую ночь много лет назад. Я вспоминала этот момент бесчисленное множество раз много лет, ошибочно считая, что Эрик умер, но у меня не хватало смелости напомнить ему об этом в течение последних нескольких недель. Я до сих пор часто мечтала о том, чтобы он взял меня за руку и провёл к своему дому на озере по подземному лабиринту Оперного театра …

Если Кристиана не окажется в комнате, возможно, у меня будет шанс ещё раз пережить свой сон. Сейчас, зная, что Эрик жив, я могу позвать его через зеркало в гримёрной. Возможно, он прочтёт мои мысли, и я снова проживу ту ночь, когда я в первый раз повстречала человека, которому теперь принадлежала моя душа.

Я робко постучала в дверь, немного браня себя за своё романтическое, как у маленькой девочки, воображение. Ответа не последовало. Я открыла дверь и вошла в комнату.

Эрик действительно прочёл мои мысли. Не успела я закрыть дверь, как он начал мне петь, сначала нежно, затем более требовательно. От радости по всему телу у меня пробежала дрожь. Его голос пленил мой разум и заставил меня медленно подойти к зеркалу. Я провела руками по его гладкой холодной поверхности, от голоса Эрика я впала в слепое, безмолвное повиновение.

Я увидела одно своё отражение, затем два, три, сотни. Я закрыла глаза от головокружительного ощущения. Когда я их открыла, то обнаружила, что стою в полной темноте. Пение прекратилось. Ночь, похожая на темноту могилы, окружила меня. Я вся напряглась от страха. Мои руки похолодели, в животе всё сжалось от страха.

«Эрик! Ты здесь?» – тихо спросила я. Ответа не было. Я прижалась спиной к холодной каменной стене. Как я попала сюда? Разве я не слышала, как пел Эрик? Стремительным потоком нахлынула паника. Я тут же захотела поскорее выбраться из темноты, которая давила на меня так, что я уже едва могла дышать. Я развернулась и ударила кулаками по стене, к которой я прижималась, но путь назад мне не открылся.
Неожиданно пара ледяных рук схватила меня за плечи и развернула. Я неистово начала бороться, пытаясь ударить человека, который схватил меня, потом я увидела слабый отблеск его белой маски в жёлтом свете фонаря, который он поставил позади себя. «Кристина!» – сказал он. Его голос прервал мою панику. Я начала задыхаться, когда он посмотрел на меня, затем притянул к себе, его руки тесно прижимали меня к нему. Я начала безудержно рыдать.

«Всё в порядке, Кристина, – сказал он, нежно погладив меня по волосам. – Я здесь».

Страх стал гневом. Я вырвалась из его объятий и сделала шаг назад, свирепо посмотрев на него. «Ты нарочно испугал меня, Эрик? – грубо прошептала я. – Почему ты играешь со мной в эти игры?»

«Ты хотела, чтобы я провёл тебя через зеркало, – сухо начал Эрик. – Разве тебе не было страшно той ночью, когда я так сделал, Кристина?» Он наклонил голову в сторону, его чёрная фетровая шляпа наполовину скрыла его белую маску. Лёгкий ветерок, который гулял по катакомбам, закутывал его чёрный плащ вокруг него.

Тогда же я поняла его безумный метод. Моя мечта не полностью стала бы реальностью, если бы я не испугалась, когда Эрик провёл меня через зеркало сегодня ночью, как и много лет назад. Я хотела ещё раз пережить ту ночь, и он исполнил моё желание, оживив те же самые чувства. «Зеркало укреплено на оси, – сказал Эрик, ласково ответив на мой непроизнесённый вопрос. – Оно поворачивается простым нажатием на кнопку, моя дорогая».

Эрик взял меня за руку. Я почувствовала, как его тело напряглось, он остановился и посветил фонарём на мою ладонь. Между моими пальцами, там, где я поцарапала кожу, когда била кулаками по стене, текла кровь.

«Ты поранилась», – сказал он и вынул из внутреннего потайного кармана своего плаща белый носовой платок. Он обернул его вокруг моей ладони, затем взял меня за руку и нежно пожал её. Я вздрогнула, у меня перехватило дыхание, когда молниеносно в ладони возникла боль. Белая маска Эрика сморщилась на лбу, когда он сдвинул брови и отрицательно покачал головой. «Ты поранилась из-за меня», – пробормотал он.

«Всё в порядке, Эрик», – сказала я. Он снова покачал головой, затем поднёс мою руку к своим тёплым губам и, слегка поцеловав её, жестом показал мне следовать за ним.
Этаж за этажом мы спускали в подвалы Оперного театра, пока наконец я не увидела тусклый голубоватый отблеск подземного озера. Эрик остановился на берегу, поднял мою руку и развязал платок. Кровь всё не останавливалась. Постоянная пульсирующая боль пробежала по внешней стороне ладони. «Я виноват в этом», – произнёс Эрик. Гнев в его глазах перешёл в золотистые отблески печали. «Прости меня!»

«Ты уже прощён», – ласково сказала я и почувствовала, как под маской он улыбнулся, когда снова обматывал мою ладонь носовым платком.

«Я позабочусь об этом, когда мы доберёмся до моего дома, – сказал он. - Идём». Я взяла его под руку, и мы начали идти вдоль озера. Поступь Эрика была твёрдой, его походка быстрой и грациозной. Я чувствовала его довольство и спокойствие духа, пока мы шли вдвоём к лодке.

Неожиданно Эрик остановился, весь напрягся и окинул взглядом своих золотистых глаз всё вокруг нас. «Что за…» Он выставил руку и мои слова так и остались непроизнесёнными. Тогда я услышала слабый скребущий звук, исходящий от каменной стены справа от нас, в нескольких сотнях футов от поверхности озера. Эрик спрятал меня за своей спиной. Послышался странный, еле уловимый шипящий звук. Я увидела, как из-под чёрного плаща Эрик вытащил удавку и бросил её куда-то в сторону стены.

Раздался громкий стон, впрочем, этот человек в последний момент успел крикнуть: «Эрик!»

Эрик наклонил голову в сторону. Он осторожно потянул на себя лассо, и из тени показался Перс. Его пальцы пытались освободить шею от верёвки. «Дарога», – сказал Эрик, его голос помрачнел и дрогнул от ярости, которую он пытался сдержать. «Мне стоит прикончить тебя за твою чёртову глупость! Ты идиот! Что если бы я не услышал тебя?»

«Я думаю, ты убил бы меня», – ответил Перс. Его голос был спокоен, даже несмотря на то, что он чуть не расстался с жизнью в петле пенджабского лассо Эрика. «Это тебя беспокоило бы, Эрик?»

«Не слишком», – ответил Эрик. Он сделал быстрый жест рукой, и удавка исчезла под его плащом. Перс стоял, пристально и осторожно глядя на Эрика и потирая шею. Перс остановился, когда увидел меня, прячущуюся за тёмной фигурой Эрика. «Кристина Дааэ, – пробормотал Перс. – Приятно видеть вас снова». Он повернулся к Эрику, его опущенные руки сжались в кулаки. «Скажи мне, Эрик, ты опять сделал её своей пленницей? Ты не получил своего урока много лет назад?»

«Осторожней, дарога, – сказал Эрик мертвенно-ледяным тоном. – Твоя жизнь всё ещё в моих руках».

Я сразу же показалась из-за спины Эрика. «Я пришла по своей собственной воле», – сказала я.

Я почувствовала, как Эрик напряг предплечья, когда Перс приблизился ко мне. Я взяла Эрика за руку, утешительно пожав её. «Никто больше не скажет, что ты держишь меня пленницей, Эрик, – сказала я. – Я пришла, потому что хочу быть с тобой».

Эрик вздрогнул, затем сделал жест рукой. Перс шагнул вперёд и, встав прямо передо мной, выставил вверх указательный палец. «Следите глазами за моим пальцем», – сказал он. Я сделала так, как он потребовал. Перс удивлённо поднял брови. «Вы не под гипнозом», – сказал он и перевёл взгляд на Эрика, золотистые глаза которого сверкали в искрящемся свете голубоватой воды.

«Оставь нас», – мрачным тоном пробормотал Эрик.

«Мы скоро встретимся снова?» – спросил Перс.

«А по-другому может быть, Надир? Могу ли я прожить без своей совести?». Эрик взял меня за руку и повёл прочь, оставив Перса, отрицательно качающего головой, одного стоять около озера, Беспокойство затуманило взор Перса.

Эрик явно был в бешенстве, я ощутила это, пока мы плыли по озеру. Обычно его глаза были устремлены на меня, но той ночью Эрик окидывал взглядом поверхность озера, из стороны в сторону, всё вокруг нас, пока мы не достигли противоположного берега. Его разум, казалось, блуждал где-то далеко, пока он, протянув руку, помогал мне выбраться из лодки.

Он словно вулкан изверг весь свой гнев, когда мы вошли в дом. Он отбросил свой плащ и шляпу в сторону, затем взял бокал из тонкого стекла и швырнул его о дальнюю стену. Бокал разбился на множество осколков. Я присела на кушетку. Всего за несколько секунд бешенство Эрика разразилось в полную силу. Он разбрасывал вещи направо и налево, стремительно проносясь по комнате, из его рта вырывались разноязычные проклятия.

«Будь он проклят! – кричал Эрик. – Что он о себе возомнил? Меня когда-нибудь оставят в покое? Боже мой, как можно убраться подальше от людей?» Он продолжил свой поток ругательств, сметая всё в комнате, его руки уничтожали то, что попадалось на пути. Я поняла, что он находится в припадке мрачной слепой ярости; он не осознавал, что вообще делает. В тот момент он мог убить меня – и даже не вспомнить об этом. Я встала и уже хотела прокрасться в свою спальню и запереть за собой дверь, как вдруг увидела, что Эрик остановился и подошёл к блестящему чёрному органу.

Глубоко и коротко вздохнув, он опёрся руками об орган. Его голова поникла. Он весь дрожал. «Я когда-нибудь вырвусь из этого ада?» – прошептал он. Его глубокий мелодичный голос был полон мрачнейших оттенков мук и боли; безусловно он страдал не меньше, чем души грешников! «Когда люди оставят меня одного?»

Я пыталась сдержать слёзы, но не смогла этого сделать; они потоками потекли по моему лицу. Моё сердце было переполнено жалостью и любовью, щемящей душу любовью, которая поразила меня в самое сердце. Этот высокий мрачный исполин, гений которого способен потрясти весь мир, был доведён до ребячьего безумия людьми и миром, которые не давали ему ни минуты покоя.

Когда Эрик прошептал последнюю мольбу, я знала, что его припадок ярости закончился.

Я подошла к нему и прикрыла ладонью его руку. Он покачал головой, затем выпрямился и повернулся ко мне. Белая маска прилипла к его лицу от слёз, которые побежали по его впалым щёкам. «Эрик», – нежно произнесла я. Его продолжало трясти. Я протянула руки и обхватила его за шею.

Всё горе, всё страдание, всё изобилие печали, которые он накопил внутри себя за годы существования – всё перешло ко мне через его слёзы. Я склонила голову ему на грудь, мои руки нежно гладили его щёки и волосы. Его руки впились в плоть моих рук, когда он сжал меня в объятиях и заплакал. Он опустился на колени и прижался лицом к моему животу. Я запустила свои пальцы в его мягкие, цвета воронова крыла, волосы. «Я люблю тебя, Эрик», – пробормотала я. Я почувствовала, как по моим щекам потекли влажные слезинки. Они падали ему на лицо и на язык. Через несколько мгновений он встал и посмотрел на меня; его губы искривились в нежной улыбке.

«Я люблю тебя, Кристина», – сказал он.

В ту минуту я знала, что мне и в самом деле принадлежит его душа.
Он выпрямился в полный рост, затем откашлялся и надел обратно свою белую маску. «Я сожалею, – пробормотал он. – Я надеюсь, что мои действия не напугали тебя. Я никогда не подниму на тебя руку, Кристина».

«Я знаю», – прошептала я и вздрогнула, когда в пораненной руке возникла острая боль. В глазах Эрика отразилось беспокойство, жестом он показал мне следовать за ним в мою спальню, где я присела на краешек кровати. Он куда-то вышел, затем через некоторое время вернулся с серой металлической миской, которую поставил на столик рядом с кроватью.

Обхватив меня тёплой рукой за шею, он заставил меня прилечь на кровать, а после окатил мою руку водой из миски. «Твоя рана не глубокая, – пробормотал он. – Это просто царапина, моя дорогая».

По всему телу разлилось ощущение усталости, отчего я онемела. Я чувствовала себя так, как если бы моё тело утопало в кровати, в то время как Эрик продолжал промывать мою руку водой. Через несколько минут он обмотал рану небольшой полоской белой ткани и осторожно опустил руку на кровать. Мои веки были тяжелы, как будто весили целую тонну. Я ощутила губы Эрика на своём лбу, и комната погрузилась во мрак.

Той ночью я спала в нежных объятьях его рук. Я знала, что должна вернуться домой, что Кристиан будет искать меня, но меня больше не заботило, какие последствия повлекут мои действия. Сильнее всего я хотела быть с человеком, который украл моё сердце силой своего голоса и трепещущей болью своей души.

Когда я проснулась, рядом на кровати было пусто. Я лениво потянулась. «Эрик?» – позвала я. Ответа не последовало. Я встала, затем пошла в переднюю. Эрика там не было. Я вздрогнула. Может быть, он ушёл по своим делам. Я знаю, что он скоро вернётся.

Я подошла к чёрному органу и, открыв рот, посмотрела на листы с нотами. Все они были тщательно исписаны красными чернилами. Я вообразила, что они написаны кровью! Я одна знала всю глубину несчастного существования Эрика. Я единственная из всех людей имела возможность, шанс исправить некоторую несправедливость, пока ещё было не поздно. Я не знала точно, сколько Эрику лет, но догадывалась, что он уже давно немолод. Одна мысль разбивала мне сердце от страдания – что я, как и много лет назад, снова увижу его смерть. От боли неизбежной утраты в моих глазах заблестели слёзы.

Я начала ходить по комнате, приводя всё в порядок, напрасно пытаясь починить то, что Эрик полностью уничтожил в припадке бешенства. Я услышала звук вытаскиваемой на берег лодки. Через несколько секунд на пороге возникла закутанная в плащ фигура Эрика. Стоя в дверях, он посмотрел на меня, его глаза из-под белой маски светились любовью. Эрик излучал магическую силу и уверенность, от которых у меня перехватывало дыхание.

«Эрик, я должна идти», – сказала я.

«Уже? Как пожелаешь, – ответил он. – Я перевезу тебя на другой берег». Он протянул мне руку. Я без колебаний подала ему свою.

Плавание по озеру было похоже на сон. Эрик уверенно и энергично управлялся с веслом, лодка с лёгкостью двигалась по спокойной воде в неспешном темпе. Эрик рассказывал мне о предстоящих премьерах в Опере, но его взгляд выдавал его мысли. Пока он говорил, он безмолвно умолял меня вернуться к нему. Мои глаза отвечали ему, что никакие небеса или ад не удержат меня вдали от него.

Эрик прыгнул на отмель озера, когда мы достигли другого берега. Он вытащил лодку на берег и протянул мне руку. Я протянула ему свою и выбралась из лодки. Мы стояли лицом друг к другу, как и много раз до этого. В этот раз я уже не колебалась, обнимая его за шею и прижимаясь губами к его губам под белой маской.

Я почувствовала биение его сердца, когда он обнял меня за талию. Я смутно уловила какой-то скребущийся шум у подножия каменной стены. Эрик напрягся, потом резко оттолкнул меня в сторону с такой силой, что я упала на землю и больно стукнулась головой о твёрдый грунт. Я лежала так секунду, почти ничего не чувствуя и едва дыша, стараясь не потерять сознание. Я увидела, как Эрик обернулся, его плащ подобно крыльям гигантской летучей мыши закружился вокруг него. Он двигался как танцующая Смерть.

Из мрака вышла тёмная фигура. Этот человек был ростом чуть пониже Эрика, но двигался он той же грациозной походкой. Я увидела, как он вытянул руку, и едва не задохнулась, увидев направленный на Эрика стальной пистолет.

«Я как-то говорил тебе, что твой отец пытался выстрелить мне в спину, – сказал Эрик. – Ты вырос таким же трусом, как и он, юный Шаньи? Однажды я спас тебе жизнь, теперь ты хочешь забрать мою?»

В животе всё сжалось в тошнотворный узел, когда я увидела, как Эрик еле заметно пошевелил рукой. Я услышала свистящий звук и поднялась на колени.

Из блестящих золотистых глаз Эрика исчезла вся теплота, которую я видела, когда обнимала его за шею. Сейчас он смотрел холодным, пристальным взглядом убийцы. В его зрачках сверкали алые блики ликования. Он собирался убить сына Рауля де Шаньи.

Эрик получил возможность окончательно отомстить человеку, которого он ненавидел больше всего на свете.

Я увидела, как в воздухе мелькнули тонкие очертания удавки. Глаза Кристиана расширились, когда вокруг его шеи затянулась петля. Эрик ловко сделал движение запястьем, жестом смерти потянув удавку на себя.

Неожиданно я закричала.

«Нет, Эрик, нет! Ты убьёшь собственного сына!»
 
 

***