Кристин Даэ - Тамара Котова

Прелестная Тамара Котова также добавила своей героине несколько нюансов.

Например она более подчеркнуто и совершенно очаровательно выбираясь из лодки Призрака, где провела ночь, прежде чем подойти к играющему на органе Призраку, акцентированно рассматривает музыкальную шкатулку-обезьянку и вообще проявляет живое, немного детское любопытство и внимание к деталям жилища своего странного учителя-наставника.

В сцене уговоров спеть в опере "Дон Жуан" (в целях поимки Призрака "на живца") Котова совершенно чудесно показала "по нарастающей" страх Кристины и нежелание в этом мероприятии участвовать до самого последнего ее крика, когда она срывается с места и убегает прочь. Видно, что эта хрупкая, нежная, милая девушка, держала себя в руках как могла, но это уже было для неё слишком, слишком многое свалилось на нее.

В сценах постановки оперы Призрака Котова еще более ярко и сочно подчеркнула чувственность Аминты, т.е. роли, исполняемой Кристиной, в частности, когда она подходит сзади к Призраку и  ставит ногу на скамью и т.д. Но в ту самую секунду, когда она, коснувшись сквозь ткань балахона твердой маски поняла, что это Призрак, а вовсе не Пьянджи, все это вмиг рассыпалось, и Кристина вновь стала собой, причем у нее было такое отчаянное, но в то же время такое решительное лицо.

Собственно, все ее последующие действия в финальной сцене являлись уже как бы  продолжением этих эмоций. Кристина-Котова совершенно великолепно защищала Рауля от Призрака, с таким напором и страстностью, будто бы готова была на месте умереть за своего возлюбленного, но не дать Призраку к нему подобраться ближе. Причем было непреложно ясно, что это совершенно осознанная, смелая, зрелая  решимость, а не какие-то мелодраматические, истерические женские вспышки - Кристина вполне понимала, чем грозит ситуация.

Словом, Котова тоже прекрасно драматически выстраивает характер своей героини и обогащает его всё большим числом тонких граней.

Рауль - Евгений Зайцев

Евгений Зайцев ничуть не отстает от своих талантливых коллег и не менее тщательно разрабатывает-прорабатывает свой персонаж.

К примеру, особенно стоит отметить выражение лица его  Рауля, когда его душит удавка Призрака - многие мною виденные Раули трепыхаются в удавке, но достаточно шаблонно, этак лениво,  некоторые так вообще просто стоят на месте, изредка покачиваясь из стороны в сторону (автор рецензии особенно хорошо помнит одного такого Рауля на Уэст-Энде - такое впечатление было, что юноше было отменно неинтересно все происходящее и он начал засыпать вот прямо там в удавке от скуки).

Зайцев же выдает целый набор эмоций - и по поводу происходящего, по поводу реплик Кристины и Призрака, и в то же время ты просто тактильно, кожей можешь ощутить, как ему все тяжелее дышать, как впивается ему в шею удавка, буквально выдавливая кислород, перекрывая  его доступ. Т.е. из декорации заднего плана под названием "подвешенный Рауль" (а это часто бывает с Раулями, ибо все зрители в этот напряженный момент больше смотрят на Призрака и Кристину),  Зайцев ухитряется держать внимание зрителей на своем персонаже, заставляет не забывать про него и реально бояться за его жизнь.

После того, как с него наконец скидывают удавку, его шатает из стороны в сторону, он совершенно дезориентирован, и если бы не поддержка Кристины, просто бы упал, но наперекор этому он пытается что-то как-то дернуться в сторону Призрака, только Кристина не позволяет, стремясь подтолкнуть его скорее к выходу.

Однако как только нехватка воздуха восполняется и асфиксия проходит, а Призрак как раз требует их ухода, выражение Рауля совершенно меняется - оно становится очень непростым, очень многоплановым, видно, что он старается осмыслить всю ситуацию, и не только со своей стороны, очевидно, что он пытается как-то и Призрака понять, и ему  жаль его.

Совершенно прекрасный Рауль у Зайцева, совершенно! 

Директора, Карлотта, больше юмора и зрители

По предыдущему походу было очень заметно, что зрители в зале никак не реагируют на бόльшую часть шуток господ директоров. На этом же представлении я заметила, что актеры усилили акцент на некоторых моментах - и публика, наконец, стала смеяться там, где нужно. В частности в сценах чтения записок (первом чтении) у Юрия Мазихина, в сцене, где месье Андре просит поскорее начать балет (Алексей Бобров ввел больше пластических забавных движений, более подчеркнуто сталкивался с балеринами, укоряя их "ну девочки", а затем очень потешно-медленно скрылся за кулисами, прикрываясь программкой).  Причем надо сказать, что все это отнюдь не скатывается в клоунаду, все очень изящно  делается.

У Ирины Самойловой появилось больше подтекста по поводу интересных взаимоотношений Карлотты и балеруна, танцующего партию надсмотрщика рабынь в репетиции "Ганнибала"- заметнее ее флирт с ним.

Также стало несколько больше бегающей тени Призрака в сцене балета из "Il Muto" - причем Призрак стал делать больше "пугательных" движений в адрес балерин, а те стали острее на это реагировать. В результате публика в зале стала это замечать и отмечать смешками.

Если  юмор в мюзикле наконец стал вызывать больше отклика  у публики, то некоторые моменты по-прежнему для российского зрителя явно загадочны и он не ориентируется, как на них реагировать. В частности, на знаменитое падение люстры - после этого публика сидела в зале с  весьма удивленным видом, как будто не понимала, что произошло и что закончился первый акт.  Точно также никак пока "не работает" знаменитый слон с двумя рабочими внутри.

Зато драматическая часть мюзикла действует безотказно - на этом представлении автор рецензии впервые увидела, как отдельные российские зрители в зале рыдали - на финальной сцене и по окончании спектакля.

Значит российская постановка все делает правильно!